Предисловие

Артур О’Нил родился на сервере Ирландии в графстве Тайрон в 1734, за 4 года до смерти Каролана. В раннем возрасте потеряв зрение, он обучился игре на арфе и стал странствующим арфистом, которых было немало в Ирландии того времени; свою и их жизнь он ярко описал в воспоминаниях, которые я здесь привожу. О’Нил был видным арфистом своего времени — он завоевал призовые места на 3х арфовых фестивалях и присутсвовал на знаменитом Белфастском Арфовом Фестивале в 1792, где познакомился с Эдвардом Бантингом, который был нанят записывать музыку собравшихся там арфистов. Между ними возникла близкая дружба, благодаря которой Бантинг записал от О’Нила немало старинных арфовых мелодий. Бантинг пишет, что он был «замечательным собеседником, знающим множество историй, анекдотов, умевшим отлично играть в бэкгэммон и карты. Он гордился своим происхождением, на пуговицах его камзола, каждая из которых была размером с полукрону, был изображен герб О’Нилов».
Благодаря энтузиазму, давшему жизнь Белфастскому Фестивалю, в 1808 также появилось Белфастское Арфовое Общество, главным перподавателем которого стал Артур О’Нил. Общество просуществовало всего 5 лет, и в 1813 О’Нил возвратился в родные края. Тем не менее, он до самой смерти продолжал получать ежегодную пенсию, которую выплачивали ему белфастские ценители ирландской арфы. Умер он в 1818 в возрасте 84 лет.
Во время жизни в Белфасте О’Нил, по настоянию Бантинга, продиктовал свои воспоминания Томасу Хьюзу, помощнику, работавшему у Бантинга переписчиком. Оригинальный текст находится в рукописях Бантинга.
Воспоминания Артура О’Нила являются уникальным документом, описывающим жизнь странствующего арфиста в Ирландии от первого лица, а также содержащим множество сведений об отдельных арфистах, которые не встречаются нигде более.

Воспоминания Артура О`Нила

Глава 1

О происхождении и предках — слепота- начало карьеры странствующего исполнителя – визиты в Антрим и Даун – случай с Тэди Эллиоттом и Фитциммонсом в Наване – походы в Мунстер — О`Салливан из Бихэйвена – Ирландское развлечение Лорда Кенмера – О`Конор Керри – МакДжилакадди – арфа Бриана Бору на улицах Лимерика – Мистер Несбитт из Бойлаха в Россиз – конец первого странствия

Родился я в Друмнастраде, около Дунгэннона в графстве Тайрон. Моих отца и мать звали О`Нилами, их родителей звали О`Нилами, моих прадедушку и прабабушку звали О`Нилами, и, насколько я знаю, их предки, и по мужской и по женской линии также были О`Нилами; и по сей день у меня нет ни одного родственника, ни с какой стороны, который бы не звался О`Нилом.  Кроме того, среди О`Нилов графства Тайрон, и бедных и богатых, существует фамильная гордость выводить свой род от Хью, Кона и Джона О`Нилов из тайронской семьи, которая никоим образом не связана с О`Нилами из Замка Шэйн (графство Антрим).

В возрасте 2х лет я играл перочинным ножом, он попал мне в правый глаз, но зрение не повредил. У меня была бабушка, которая меня чрезмерно любила; она, думая, что мой глаз находится в большой опасности, послала за доктором. Я был вынужден следовать их предписаниям и, в результате попыток вылечить один мой глаз, к несчастью, ослеп на оба. Я не сомневаюсь, что, не случись этого шарлатанства, оба моих глаза находились бы в добром здравии и поныне. Но есть в ирландском языке одна старая поговорка, которая примерно так звучит по-английски: «Бабушкин любимец – несчастный любимец».

Когда мне почти исполнилось 10 лет, я начал учится играть на арфе под руководством Оуэна Кинана из Огера (графство Тайрон). Он приходил к нам домой на протяжении 2х лет, а затем я посещал его в Огере около полугода, пока не научился сносно играть.

Когда мне было около 15ти, я начал странствовать, и моим первым приключением стал поход в Балликасл (графство Антрим), где я остановился у Сквайра Бойда, которого с тех пор иногда посещал. Из Балликасла я пошел в замок Шэйн, где был представлен агентом, Мистером О`Харой, как О`Нил; там я остался на несколько дней и, покидая это место, остался очень доволен приемом, оказанным мне Чарльзом О`Нилом, тогдашним владельцем. Оттуда я направился в Даунпатрик, где ничего особенного со мной не произошло. Оттуда я пошел в Дандолк, Ньюри и Наван; в последнем я встретил Тэди Элиота, который обошелся со мной очень по-доброму, хотя я был совсем молод, а он в средних летах и повсеместно известен.

На Рождество Тэди должен был играть в Римско-Католическом Соборе Навана, но один весельчак привел его в паб и пообещал галлон виски, если тот сыграет Плэнксти Коннор во время Вознесения, что Тэди пообещал сделать. Соответственно, когда рождественским утром началась месса, Тэди как обычно, до самого Вознесения играл церковную музыку, а после, помня о виски и данном слове – заиграл Плэнксти Коннор. Священник, сведущий в музыке, узнал мелодию, но на этом торжественном этапе церемонии по этому поводу он ничего сказать не мог. Однако чтобы выразить свое негодование он громко топнул ногой – так, что люди в храме воскликнули по-ирландски: «Господи Боже, священник танцует!». Сыграв Плэнксти Коннор, Тэди как ни в чем не бывало, продолжил играть церковные мелодии. Но, после мессы его строго отчитали и уволили.

Гарри Фицсиммонс жил у одного джентльмена в том же квартале и пришел в тот день послушать службу, на которой я его и встретил. После случая в соборе священник предложил мне занять место Эллиота, на что я не пошел, не желая становиться его конкурентом, так как он очень хорошо со мной обходился. Но я рекомендовал Фитцсиммонса, который охотно согласился, и, взяв у меня на время арфу, играл остальные мессы. Между тем Тэди, чтобы ему отомстить, пошел к себе домой, взял длинный жердь и вернулся к собору, где пообещал присутствующим полбутылки виски, если кто-либо из них скажет, когда будет выходить Фитцсиммонс, на что некоторые согласились (Эллиот был слеп). Но, когда из собора выходил священник, один парень крикнул по-ирландски «Thaidhg! Dar Dhia, sin é!» — «Тим, ради Бога, вот он идет!», после чего Тэди яростно напал на выходящего и нанес такой отчаянный удар по двери собора, что попади он в священника, тому бы не пришлось служить мессу долгое время. Тэди, однако, который был зол, как сам дьявол, оказался очень сконфужен своей ошибкой; он пошел в собор и принес за свое поведение публичное извинение перед алтарем.

После пребывания в окрестностях Навана я направился в сторону Дублина, оттуда в Карлоу, затем в Вексфорд, оттуда в Вотрефорд, оттуда в Килкенни, оттуда в Клонмел, оттуда снова в Каррик-Он-Суир, где встретил слепого джентльмена по имени Оливер Сайз, прекрасного арфиста, который был весьма почитаем в этом графстве. Он, не смотря на то, что странствовал, одевался очень ярко, носил алые, золотые и серебряные кружева. Он обошелся со мной необычайно по-дружески. В Каррике я провел некоторое время, в основном у священника по имени Фьюлз. Потом я переправился из Каррика снова в Килкенни и там познакомился с протестантским и католическим епископами. Протестантский епископ, по имени доктор Моррис, был уроженцем графства Тайрон, знал моего отца и некоторых тамошних моих родственников, и, я думаю, что это его ко мне и расположило, чего не случилось бы, если бы он их не знал. Я часто играл в его Дворце, и, когда покидал Килкенни, получил от него рекомендацию священнослужителям его диоцезы и другим, которых он знал, но я едва ли когда-либо ею пользовался.

Затем я снова пришел в Клонмел, затем пересек реку Суир и направился в Каппокуин, оттуда в Йол, потом в Корк, где со мной ничего особенного не произошло; тогда мне не было и 18 лет. Под Корком я зашел к знатному джентльмену по имени Коппингер, который обходился со мной, как будто я был сыном принца Ольстера. Из Корка я пошел в Кинсэйл, где зашел к знаменитому Барону де Курси, у которого жил арфист; его я не встретил, но играл на его арфе, которая оказалась очень хороша. Я забыл упомянуть, что, будучи в Корке, я познакомился с джентльменом по имени Даулинг, который жил на Моллоу Лэйн. Он был богатый невоспитанный хам, но любил музыку. У него было дома арфа, сделанная в Белграде, она была такого же размера, что и моя, но весила не более 12 фунтов. Ни один человек в Корке не мог сказать, из какого дерева она сделана. Я сам играл на ней и не слышал ничего лучше. Я бы отдал за нее любые деньги, но хозяин ни за что не хотел с ней расставаться. Тем более, что в то время я и не имел больших денег, и был таким же ребенком, что и в начале странствий. Я любил сладости – изюм, финики, сливы, имбирные пряники и т.п., и этим постоянно были наполнены наши с проводником карманы. Я точно помню, что в то время я еще не пробовал виски.

Я путешествовал по центральной части графства Корк, где ничего особенного со мной не случилось, о чем стоит упомянуть. Я провел одно Рождество у джентльмена в Биархэвене, его звали Мурта Мак Оуэн О`Салливан, он жил очень роскошно. Мой проводник пришел ко мне однажды утром в спальню и попросил перекреститься. Я спросил его зачем. «О, сэр! Там в зале стоит открытый бочонок вина и еще 2 бочонка другого спиртного без крышки и в каждом из них плавает по ковшу, чтоб любой мог пить сколько захочет!» Я упоминаю это лишь для того, чтобы показать меру гостеприимства знати в Мунстере. И это не единственный его пример, потому что подобные случаи происходили со мной не один раз во время моих странствий по этому региону.

Лорд Кенмэр, основной владелец Килларни, озера и окрестностей, придумал устроить ирландское развлечение – то есть устроить на Рождество праздник для каждого ирландца, кто бы носил фамилию ирландского вождя, как то: О`Нил, O’Брайен, МакКарти, О`Донохью, O’Дрисколл, O’Коннор, O’Донован, O’Салливан, O’Коннор Керри, МакНамара, O’Киф, O’Мигер, O’Лири, О’Каллахан, O’Коннелл,  O’Махони, МакДжилакадди и других представителей ирландской нации, которых я сейчас уже не могу припомнить. На празднике присутствовало по одному от каждой (упомянутой) фамилии, кроме О`Нилов, что Лорд Кенмэр заметил и посетовал на этот счет. «О!», сказал тогда мой патрон Мурта МакОуэн О`Салливан, «к своей чести я вскоре смогу заполнить этот пробел для вас, потому что в моем доме сейчас находится молодой человек с севера, который слеп и играет на арфе очень хорошо для своих лет, и, насколько я могу понять из его слов, он вполне может претендовать на то, чтобы представлять О`Нилов на этом мероприятии». «Хорошо, пошлите за ним», ответил Милорд. За мной послали, и вскоре я безо всяких церемоний был усажен за стол в Большом Зале перед угощением. Мне задали сотню вопросов о моем происхождении, и, ответив удовлетворительно на них все, я был признан О`Нилом, тем более, что все  говорили, что у меня благородное лицо, и т.д. и т.п.

Когда был объявлен ужин, около двухсот О и Маков заняли свои места, а я, бедный слепой, сделал то, что обычно делают слепые: нащупал свободное место возле ножки стола, и тут начался шум ножей, вилок, гомон, смех, рукопожатия и разговоры, какие обычно бывают только когда встречаются друзья, видящиеся раз в году ― такого шумного застолья я никогда не слышал ни до, ни после. Во время ужина я поговорил по душам почти с каждым присутствующим джентльменом. Но когда со мной разговаривал Лорд Кенмэр, он сказал: «О`Нил, ты должен сидеть во главе стола, потому что твои предки были первыми настоящими ирландцами в этом Королевстве». «О, милорд», отвечал я, «неважно, где сидит О`Нил, пусть то место, где я сижу, считается главой стола».  И все стали аплодировать и трясти мою руку так, что почти оторвали, я думаю, что тому причиной был мой ответ лорду, который, как все заметили, пришел О`Нилу в голову инстинктивно; и черт дери всех О`Нилов, которые когда-либо рождались и будут рождены, как и меня самого, которого присутствовавшие ирландцы напоили.

Джентльмен, представлявший О`Конноров Керри после ужина взял мою арфу и, к моему удивлению, сыграл несколько мелодий в очень хорошем стиле, что мне нечасто доводилось слышать от случайного человека. Затем он передал арфу обратно мне в руки. Я сыграл несколько мелодий, за которые удостоился комплиментов; но, даже если бы Царь Давид спустился в Зал Лорда Кенмэра и стал бы играть свои лучшие песни для присутствовавших джентльменов, они оборвали бы его на самой лучшей из всех, чтобы он выпил за настоящих ирландцев, потому что когда портвейн и кларет начали сталкиваться в графинах во всех частях стола и скатерть была убрана, гармония вечера уже исчезла, и ковер стал постелью для большей части присутствовавших; кроме того, в то время было обычным пить по утрам, следуя поговорке «клин клином вышибают».

Я упомянул, что среди ирландцев на празднике был МакДжилакадди. Мне рассказали, что однажды в Дублине, покупая билет на дилижанс, он назвал свое имя женщине клерку, но она не поняла и растерялась. «Дайте мне книгу, моя дорогая», сказал тогда он, «и я сам впишу в нее свое имя». «Спасибо, сэр», ответила та, протягивая ему книгу, в которую он вписал имя Джеффри МакШифферу МакДжилакадди. Служащая, увидев такое длинное имя, сообщила, что дети платят полцены.

Когда я покидал Лорда Кенмэра, мне рассказали о красотах озера, подробности которых я уже, казалось, знал все, только не видел их. Насколько я понимаю, лучше описать его уже невозможно. Я слышал много его описаний, но описание Гарика (известного актера) показалось мне ближе всего к истине.

Уйдя из графства Керри я направился в Лимерик, на пути куда ничего стоящего упоминания не встретил. В Лимерике я встретил адвоката Макнамару, в то время архивариуса Лимерика, который пригласил меня к себе домой. Его дом находился на расстоянии около 5 миль и назывался Кэслконнелл, и там меня очень хорошо приняли. У него так же был дом в Лимерике, где хранился остов арфы Бриана Бору. Из уважения к национальному герою, ее владельцу, я заново натянул на нее струны и настроил ее. Она была сделана из кедра. Арфа стояла без струн более двухсот лет; когда я настроил ее, адвокат Макнамара попросил меня повесить ее себе на плечо и играть на улицах этого гостеприимного города, что я и согласился сделать, будучи тогда молодым, веселым и беззаботным, потому что в то время еще не помышлял о противоположном поле, и первой мелодией, которую я сыграл, была «Eileen Óg», которую теперь обычно называют «Savourneen Deelish» и «Erin Go Bragh». Кроме нее я играл еще несколько мелодий и за мной собралась толпа более чем в пятьсот человек, и богатых и бедных, которые все, казалось, прониклись национальным духом, услышав инструмент, на котором наш знаменитый монарх играл перед тем, как изгнать из бедной Ирландии данов в битве при Клонтарфе. Пусть Господь будет милостив к тебе, Бриан Бору! Уповаю на Бога, что в следующий раз я буду настраивать твою арфу на небесах в твоём присутствии. И если выдастся такой случай, честью и совестью, я не буду играть ни «July the First», ни «The Protestant Boys», но с охотой сыграю «God Save the King», и это будет мелодия для тебя, Бриан!

Покинув Лимерик, я прошел через города Сикс Майл Бридж, Эннис, Горт, Атенрай, Голвэй, Лури, Туам, Баллинасло, затем переправился в Каслбар, Баллинроуб, Слайго, Лейтрим, Каррик-он-Шэннон, Роскоммон. Затем я пересек Русский мост, который разделяет Коннахт и Лейнстер, под которым течет Шэннон, и направился в Лонгфорд, Гранард, Каван, Эннискиллен, Баллишэннон, Донегол, Маунт Чарльз, к Бойлах и Россиз (самая дикая местность, какую я только видел). Я миновал эти все города, и ничего стоящего упоминания там со мной не случилось, кроме того, что везде, где я останавливался играть, меня принимали, как обычно и принимают странствующих арфистов.

Когда я был в Бойлахе, джентльмен по имени Несбитт пригласил меня (без арфы) на большую свадьбу, на которой было множество скрипачей и волынщиков. На эту свадьбу была потрачена уйма денег. Жениха звали МакГаннигал, а невесту – О`Доннелл. Народу на свадьбе было как на ярмарке. Тем, кто захотел остаться, пришлось бодрствовать всю ночь, потому что на всех кроватях уже спали trí n-a chéile (то есть вповалку). Мы с мистером Несбиттом остались, а утром он сделал для гостей замечательный завтрак. Он поджег в деревянной плошке большое количество виски, положил поперек нее щипцы, когда виски горело, положил на них несколько сахарных леденцов, которые вскоре расплавились; затем все присутствующие пили этот напиток с хлебом; а я могу сказать, что никогда не ел такого вкусного завтрака, поскольку к тому времени уже немного привык к местному алкоголю.

Покинув Мистера Несбитта я почувствовал, что начал уставать от странствий по Королевству и решил пойти домой повидать моих отца и мать. Должен отметить, что в своих странствиях по всем частям Королевства, которые я упомянул в этом повествовании, будучи нанят каким-либо джентльменом, я мог быть уверен, что ем самую лучшую еду и пью самые лучшие вина, если того желал. Различные же вознаграждения вручались мне лично моими покровителями, которыми я был нанят. К тому времени, что я пришел в Дунгэннон, где родился и вырос, на мне была хорошая одежда, и я имел немного накопленных денег; наконец-то после этого странствия по Королевству я мог отдохнуть некоторое время со своими родителями, совершенствуясь в своей профессии. Тогда мне было 20 или 21 год, тогда как сейчас 67; и, конечно же, это было в 1760 году, когда закончилось мое первое путешествие.